Названием выставки выбрано известное заклинание бытового ритуального шаманизма, основанное на взаимодействии первоэлементов, сущности которых, имея одинаковую природную силу, противопоставлены друг другу. Сравнивая эти архетипические образы между собой, человек сталкивается с проблемой выбора и решает ее.
Это универсальная методика. Представляемый данным проектом художник, в первую очередь, сам, в собственном творчестве, выбирает, какой может быть картина. В своем развитии, начав с картины традиционной, автор постепенно увеличивал размер своих произведений, экспонируя, по сути, небольшие графические рисунки как большеформатную многометровую станковую живопись. Затем, в проекте «Страсти по Линнею», показанном в галерее два года назад, предлагались размышления о способах существования картины сегодня. Она распадалась на слои, которые были заключены в небольшие коробочки или была системой подвешенных в воздухе планов, которые собирались в перспективное изображение из одной точки. Образ мог складываться из пустот, наложенных друг на друга после вырезания контуров. Наконец, изображение распадалась на тысячи бумажных прямоугольников, каждый из которых нанизывался на булавку, крепился к основе, и произведение снова собиралась уже в новом качестве, с иллюзией появившегося объемного изображения. Картина мира художника распадалась почти на атомы, но научный подход, фиксируя и архивируя, не давал ей превратиться в хаос.
Сейчас эти фрагменты распадающейся картины не просто фиксируются, они находят каждый свою полочку, свою ячейку. Автор создает квадратно-гнездовой массив, наподобие гигантской кристаллической решетки, куда помещает все фрагменты изображений.

Если идти от частного к общему, то всё, дробясь и распадаясь, находит свое уникальное место, образуя собрание, коллекцию. О таком принципе коллекции говорят и экземпляры окаменелостей, размещенные в таких же ячейках. Это морские ежи мелового периода и цистоидеи среднего ордовика, когда-то бывшие живыми существами, а сейчас превратившиеся в один из первоэлементов. Принцип разложения по полочкам, таким образом, можно применить к любым объектам живой и неживой природы, и объектам искусства в том числе. Здесь снова видно продолжение предыдущего проекта художника и вспоминается Карл Линней с его классификацией и систематикой, претендующей на универсальность и тотальность. Всё поддается описанию и коллекционированию, включая человека.

Если же посмотреть наоборот, от общего к частному – то представленные объекты напоминают современное цифровое изображение, состоящее из пикселей и, в зависимости от точки зрения, являют или конкретный образ, или остаются рябью поверхности, почти цифровым шумом. Но главное здесь то, что пиксели эти тщательно нарисованы традиционным способом на традиционной бумаге. Бумага разрезана на фрагменты тоже вручную и вставлена в ячейки, склеенные из картона по примитивной методике. Иными словами, это абсолютно аналоговый материальный вариант цифрового изображения, полностью кустарное производство в эпоху цифровой автоматики. И здесь проявляется карго-культурное мировоззрение художника, заявленное уже в прошлых проектах. Автор подобен туземцам, которые поклоняются самолетам, сбрасывающим гуманитарный груз-карго с благами цивилизации, потому что не понимают всей производственной цепочки и мифологизируют следствие ее в виде падающей с самолета тушенки. Чтобы вызвать эти дары небесные, туземцы совершают сложные ритуалы, мастерят из кокосов наушники и микрофоны для вызова самолетов, строят в джунглях подобие взлетных полос, делают из соломы и веток модели самолетов в натуральную величину…

Взяв в качестве инструмента карго-культурный метод общения с мирозданием, автор создает большие пиксельные картины таким же точно способом и теми же материалами, как делал бы это художник барочной эпохи. Барокко, происходящее от португальского названия жемчужины неправильной формы, то есть дефектного артефакта и смотрит на мир, как на порождение больного моллюска. Отсюда страсть к кабинетам редкостей и уродств, к кунсткамерам, к коллекциям необычных экспонатов, чаще формируемых опять же принципом свободного выбора коллекционера, а не научной логикой. Эти собрания редкостей и случайностей, как фиксация мгновений вместе с изобретением маятника и часового механизма приводит к девизу всей эпохи – «MEMENTO MORI». И вот эту барочную эстетику, художник обрамляет в рамку минимализма и маскирует под объект цифровой эпохи. Как маркировать получившиеся произведения – это уже вопрос выбора зрителя, хотя сам автор, за счет полного цикла ручного производства остается в рамках традиционных техник, упорно считая эти объекты графикой.

В стороне от этих рассуждений остаются «белые картины», представленные на выставке. Видимо, они не вписываются ни в какие ячейки, вернее даже, они являются следствием преодоления этих и любых других границ. Наподобие семян и спор, почти по биологическим законам, они прорастают на чистых листах черно-белыми прихотливыми формами. Это некие прото-графические сгустки, не развившиеся еще до какого-либо внятного образа. Во что они превратятся, в какую сторону прорастут – вопрос времени и будущих проектов. Это снова вопрос очередного выбора, который всегда можно сделать, если есть из чего выбирать, если присутствует триада первоэлементов…окаменелости, рисунки, скальпель для бумаги…камень, металл, дерево…

Валерий Гриковский