Олег Маслов, соучредитель группы «Новых диких» и профессор Новой Академии Изящных Искусств, написал 10 картин, объединенных классическим общим сюжетом, который знаком игрокам антикварного рынка под названием mountain paintings, или горные виды. Однако же мы видим не только горы на картинах Маслова, хотя, замечу сразу, горы Маслова – достойнейший предмет созерцания и для любителей гор, и для знатоков живописи.

Рядом с пейзажами, где на склонах мирно пасутся аборигены – горные козлы, мы встречаем обнаженного мужчину, входящего в бирюзовые воды озера; юношу в долине, который смотрит в ясные горные небеса; девушку, ныряющую с утеса; идущего над пропастью по натянутому тросу молодого человека. Все эти образы очевидно отсылают к источнику вдохновения художника: к живописи национальных романтических школ от Каспара Давида Фридриха в Северной Германии до Акселя Галлена-Каллелы в Южной Финляндии. Повсюду горы и камни означали то, что они действительно значат: вечность и твердость, как и люди, способные взобраться ввысь и стоять в задумчивости над морем тумана.
Пейзаж Маслова не зря обещает рай в камуфляжных тонах. Озаренные солнцем горные склоны романтических картин будто покрыты «вторым слоем» живописи – «Камуфляжами» Энди Уорхола. Благодаря этой новейшей постживописной фактуре все горные мечтатели Маслова, как и его зритель, оказываются внутри живописной истории словно в пространстве компьютерной игры. Ее могли бы разработать по следам приключенческого фильма в формате 3D. Защитная раскраска горной зелени проникает в каждое «впечатление», как звук в системе Dolby Surround настигает со всех сторон.

Сияющая и одновременно тревожная живопись окружает нас. Когда Каспар Давид Фридрих писал своего горного мечтателя, Россия завоевывала Северный Кавказ, ставший основным истоком романтической поэзии, местом обитания русского Демона, русской романтической души. «И дикий гений вдохновенья / таится в тишине глухой», - повторяли за учительницей, как мантру, все советские дети, в большинстве своем готовые обменять двоих «Кавказских пленников» на одну любимую «Кавказскую пленницу». Мирная жизнь курортов Кавказа вдруг закончилась на наших глазах, убеждая в правоте Михаила Кузмина («Кто выдумал, что мирные пейзажи / не могут быть ареной катастроф?»).
Из всех слов названия особым смыслом обладает рай, Paradiz – популярное словцо в эпоху закладки Санкт-Петербурга. Живопись, что нью-вэйверская, что неоакадемическая в руках Маслова играет и переливается всеми цветами радуги, как интерьеры барочных парадизов и эрмитажей, как сцены императорских и частных театров. Предлагаемый Масловым проект - о живописи-как-рае. Живопись камуфлирует не природу реального, что бы ни говорили записные искатели актуальности, алчущие ее в произведении искусства как долива пива после отстоя пены. Путешествуя глазами по светящимся картинам, скользя по камуфляжным тонам узоров листвы, по кристаллам ледников, невольно задумываешься о том, что скрыто в нас самих: об условиях получения каждым из нас, одиноких туристов в море тумана, своего билета в «парадиз». Вся жизнь входит в те минуты, когда, решившись на что-то, балансируешь над пропастью, бросаешься с утеса или предаешься раздумьям под сводом бескрайнего неба, вписывая в его просторы ритм своего дыхания и свой мимолетный взгляд.

Екатерина Андреева